Знаменное пение

Дорогие друзья. Мы продолжаем публикации, посвященные церковному пению, которые для нас готовят Виктория Голубкова и Наталья Никольская.
Сегодня разговор о знаменном пении. Все мы слышали, что такое пение существовало в Древней Руси. А что это такое? Сохранились ли древние распевы? Расшифрованы ли пресловутые "крюки" по которым пели?.. Об этом сегодняшняя беседа.

– Человеку, который только начинает знакомиться с миром православных песнопений, почти сразу бросается в глаза его особый стиль – знаменный распев[1]. Заметно, что к этому виду пения верующие относятся с особым благоговением. Интересно, почему?
– Особое благоговение объясняется тем, что знаменный распев – это русский духовный и музыкальный фундамент, ориентир, высокая планка, до которой нужно дотянуться. Знаменные песнопения обладают правильной продолжительностью, правильной расстановкой акцентов в драматургии службы, а также правильным эмоциональным содержанием – мелодия как бы вырастает из самого текста. Кроме того, в знаменном распеве богослужение не дробится на отдельные «номера»-песнопения, а представляет собой монолитное полотно, в котором один текст непрерывно перетекает в другой, создаётся непрерывный музыкально-текстовый поток, чего невозможно достичь в других системах распевов.

– А откуда произошло такое название – «знаменный»?
– Название связано с тем, что мелодии знаменного распева записывались особой системой знаков, по-древнерусски называемых знАмения, или знамёна. Эти знаки писались прямо над словами, то есть, никогда не было отдельной «знаменной музыки» – знаменных мелодий, записанных без текста. По своему внешнему виду знамения в просторечии получили название «крюки» – из-за того, что многие из них имеют угловатую, крюкообразную форму.
 

Образец записи знаменной мелодии крюками. Нотация 17-го века – с красными
(киноварными, как их называли в древности) пометами, позволяющими фиксировать точную высоту звучания.
До XVII века этих помет не было, и такие записи нотной расшифровке не подлежат.​

Существует выражение – «петь по крюкам», что значит исполнять знаменные песнопения не по современным нотам, а по древнерусским знамениям.
Знаменная нотация пережила несколько этапов развития, а в конце XVII века стала постепенно вытесняться пятилинейной нотной системой, пришедшей с запада. Но, например, старообрядцы, протестовавшие против обновления церковных традиций, до сего дня сохраняют в своей богослужебной практике пение по древнерусским крюкам.

– Только старообрядцы сохранили традицию знаменного пения? А что же остальные? Добровольно отказались от такого богатства?..
– Наверное, правильнее было бы сказать – не отказались, а подчинились неумолимому историческому процессу, закону цивилизации. История взаимоотношений России и Запада такова, что и в церковном пении пришлось перейти на «международный» музыкальный язык – европейское многоголосие и линейную нотацию. Оставаться навсегда страной знаменного распева Россия не могла – у неё, наверное, какая-то другая миссия в мире.
Происходил этот процесс постепенно. Во-первых, на Русской земле набирала силу уния[2], и униатское сладкозвучное многоголосное пение в сопровождении органа представляло собой сильный эстетический соблазн для православного человека. Пришлось создать свой новый стиль пения – своеобразную альтернативу, русский партес[3], пришедший на смену знаменному одноголосию.
Во-вторых, сама знаменная система записи со временем так видоизменилась, что оставался один шаг для перехода на более удобную, логичную, совершенную систему – западные линейные ноты. Господствующая церковь перешла на новый стиль, и крюки со знаменным распевом ушли под спуд. Ну, а вслед за новой системой записи пришла и новая многоголосная система распева.
В-третьих, как ни печально это констатировать, изменились эстетические запросы «слушателей»: знаменное пение перестало удовлетворять их, оно вдруг будто бы исчерпало себя для русского человека, перестало быть интересным, ценным, единственным. Изменилось содержание жизни, изменилась и форма. Новый жизненный ритм – новый распев в храме. Например, Иоанн Кронштадтский, чтобы успеть совершать свой святой подвиг, служил, как пишут о нём, быстро, пламенно, спешил, стремился, и знаменного пения не любил поэтому. Слишком медленно. Не для нас.
 

Св. Иоанн Кронштадтский у входа в Андреевский собор (1900 г.)​

– Однако знаменный распев не умер. Сейчас даже заговорили о его возрождении! Как думаете, почему в этом возникла потребность? Оценили величину утраты и поняли, что отказ от знаменной традиции был ошибкой?
– Был ли этот «отказ» ошибкой или нет – кто теперь скажет, ведь интерпретация исторического процесса – что дышло… Мне близка концепция русских философов[4], которые считают, что Россия – это поле, на котором западное и восточное сталкиваются, адаптируются друг к другу, переплавляются в нечто единое, и рождаются новые прекрасные формы – и это касается не только церковного пения, но и искусства в целом.
Конечно, знаменный распев не умер, он светит нам сквозь толщу веков, освещает и освящает русское церковное пение. На знаменных мелодических оборотах, мотивах, интонациях стоит всё здание русского церковного пения. Ведь за всю историю церковного пения не было создано ничего более глубокого, молитвенного, соответствующего духу и смыслу православного богослужения, чем знаменный распев. Знаменная служба в храме меняет человека, очищает, возвышает, обоживает, заставляет трудиться, не даёт разнежиться. Да, действительно, оценили величину утраты… Хотя, сегодня, на мой взгляд, практически невозможно по-настоящему научиться петь по крюкам, как это делали древние: профессиональный музыкант поёт по крюкам, а в голове у него идёт мысленная нотолинейная расшифровка. Получается реконструкция традиции, а не абсолютное возрождение.

– И всё-таки непонятно, почему в сегодняшних храмах возрождающийся знаменный распев не звучит – пусть даже и в реконструированном виде. Ведь крюки наверняка можно перевести в привычную всем нотацию и распространить по епархиальным хорам…
– Перевод знаменных крюков на современную нотацию успешно осуществляется. Всплеск интереса к древнерусскому певческому искусству произошёл ещё в конце XIX столетия, тогда появились первые научные исследования, расшифровки знаменных песнопений. После 1917 года изучение знаменного распева стало достоянием крайне узкого круга заинтересованных лиц – ученых и любителей древности. И только в 80-е – 90-е годы XX века, после многолетнего перерыва, стало возможным широкомасштабное практическое изучение знаменного распева благодаря усилиям ученых и певчих, внедряющих в богослужебную практику знаменное пение.
На сегодняшний день имеются опубликованные расшифровки всего богослужебного круга, бери да пой. Но, как видите, наличие расшифровок не решает главную трудность знаменного распева. Здесь, кроме философско-психологических проблем (современный ритм жизни, другая музыкальная эстетика, другой тип восприятия), есть некоторые чисто технические сложности.

– А можете пояснить, о каких именно сложностях идёт речь?
– Попытаюсь. Современные ноты имеют математически выверенную длительность и абсолютно точную высоту. В знаменном распеве один и тот же знак в зависимости от контекста может петься более длинно или более коротко, ритмические соотношения знаков не такие симметричные, как в нотах: невозможно в нотах отобразить «чуть-чуть длиннее» или «чуть-чуть короче», в нотах всё строго пропорционально – если короче, то в 2-4-8-16 раз. Геометрический принцип. В знаменном распеве некоторые моменты подчиняются только интуитивному чутью, чувству стиля, а не математическому расчету. Когда знаменный распев исполняется в строгом ритме расшифровки, он обретает некоторую механистичность звучания, становится сухим, теряет свойственное ему живое дыхание. Каждому знаку знаменной нотации предписан свой характер исполнения – мягко, твёрдо, протяжно или скандированно, и так далее. При переводе на пятилинейную нотацию невозможно учесть и зафиксировать все эти характеристики.

– А у тех хоров, которые записывают аудиодиски со знаменным пением, эта проблема решена? То, что продаётся и распространяется по Интернету под именем знаменного распева, – это настоящий знаменный распев?
– Сомневаюсь, что эта проблема будет когда-нибудь решена. Трудно сказать, где сегодня знаменный распев поют так, что, услышав, каждый бы понял: «вот она, истина!». Ведутся жаркие споры о том, как правильно петь знаменный распев: в фольклорной манере или в академической. Существует множество исполнительских версий.
Какова была тогда исполнительская манера – доподлинно неизвестно, поскольку памятники музыкальной письменности, дошедшие до нас из Древней Руси, не могли сопровождаться аудиоматериалами. В соответствии с сегодняшним представлением о красоте пения голос должен быть льющимся, «округлым», обладать певческим вибрато. Такая исполнительская эстетика пришла на Русь вместе с западноевропейской музыкальной культурой, в частности, с итальянской вокальной школой – так называемым bel canto («прекрасное пение»). В эпоху знаменного распева, вероятнее всего, пели в народной манере – ведь понятия о вокальном мастерстве были тогда иными, чем сегодня. Если бы мы могли переместиться в эпоху знаменного распева и попасть там в храм на службу, то услышанное нами пение, вероятнее всего, показалось бы нам довольно грубым и фальшивым.
Нужно учесть ещё одно существенное обстоятельство: знаменное пение существовало с 12-го по 17-й век – 500 лет, и только в самом конце знаменной эпохи – в середине 17-го века (!) – появились особые пометы в крюках, позволяющие расшифровать знаменные песнопения. То есть, то, что мы так успешно расшифровываем и поём, – это уже последний вздох великой культуры! А ведь за полтысячелетия своего существования знаменный распев претерпевал многие внутренние реформы, менялся, развивался – об этом говорят древнерусские нотные рукописи. Но все эти рукописи для нас немы, они молчат. И их расшифровки могут быть только гипотетическими.
Если вы видите на аудиодиске «Знаменный распев 16-го (15-го, 14-го, 13-го) века» – знайте, что это не может быть правдой. Никто никогда не узнает, как пели до 17-го века. И только когда к крюкам стали приписывать красненькие маленькие буковки «н» – «низко», «п» – «повыше», и так далее, и когда киевские мастера пения, используя эти пометки, взяли и почти весь корпус знаменного распева переписали пятилинейными нотами, у нас появилась возможность понять принцип расшифровки. А ведь это только крошечный хвостик гигантской рыбины!
 

​

А 50–100–200 лет назад от 17-го века – и там мы видим другие знамёна, другую систему. Значит, и пели иначе.
Есть среди учёных мнение, что, раз самим мастерам пения понадобилось к крюкам приписывать пометы, указывающие на высоту звука и характер звучания, то, значит, истинное мастерство к этому времени уже было утрачено, культура вырождалась, и то, что мы расшифровываем, – это период упадка.
А период взлёта нам не озвучить никогда, потому что в то время (примерно 15-й век) процветал принцип передачи мастерства от учителя к ученику, и на бумаге фиксировался минимум информации.

– Ясно теперь, что настоящего знаменного пения мы никогда не слышали. Но всё-таки хочется задать Вам следующий «больной» вопрос. Почему, когда звучит распев, называемый сейчас знаменным, слушать его и тяжело, и неинтересно? Быть может, это только у меня так, и я чего-то не понимаю в красоте древних мелодий?..
– Именно потому, что современного человека отделяют от знаменного распева столетия бурных исторических событий, глобальных перемен, он и непонятен нам до конца, и не звучит сегодня повсеместно, а только в некоторых храмах или так, для экзотики, на концертной площадке. Ведь знаменный распев – это образ жизни – медленный, вдумчивый, спокойный, молчаливый, тихий. Кроме того, это непонятная для нас звуковая атмосфера – унисон, «скучная» «медитативная» мелодика, однообразный затемнённо-углублённый эмоциональный строй…
Мы сейчас живём в сложнейшем звуковом поле электронных синтетических звуков, бешеных ритмов, эмоционального накала и головокружительного разнообразия современных музык. Современная музыкальная эстетика и знаменное пение находятся на таких разных полюсах восприятия, что для знаменного возрождения требуется буквально переродиться, перестроить своё мышление, свои требования к музыкальному языку. А точнее, перестать воспринимать церковное пение как музыку. Знаменный распев в строгом смысле слова – это не музыка.
Знаменные мелодии сложны: они витиеваты, несимметричны. Услышав впервые в жизни знаменную мелодию, можно подумать, что это не поддающаяся повторению импровизация. Но на самом деле в песнопениях знаменного распева нет ничего стихийного, в них действуют строгие логические законы формы. Несимметричность, нерегулярность, изломанность мелодической линии знаменного распева сопоставима с «неправильностью» линий, непропорциональностью, обратной перспективой старинной иконы.
 

Обратная перспектива и ее свойства ярко выражены на иконе «Положение во гроб» (конец XV в.).
Иконописцы и иллюстраторы древних рукописных христианских книг были убеждены в несовершенстве человеческого зрения, которому нельзя доверять из-за его плотской природы, и потому считали для себя обязательным пытаться изобразить мир не таким, каким они его видят, а таким, каков он есть на самом деле.​

Ощущение скуки происходит еще и от того, что мы не умеем правильно петь одноголосье. Некоторые находят выход в присоединении к знаменной мелодии úсона (например, так поют в Петербурге на подворье Валаамского монастыря). Исон – это выдержанный на одном звуке голос, который исполняется одной группой хора, в то время как другая группа хора или солист поет мелодию распева. Традиция пения с исоном исторически не свойственна знаменному распеву, заимствована из греческой, сербской, болгарской церковно-певческих практик и не является исконно русской. Исон создаёт эффект объёма, слушать одноголосную мелодию с исоном современному человеку интереснее, легче. Получается своеобразный костыль для знаменной монодии, чтобы она, древняя, могла удержаться на современных клиросах наряду с песнопениями поздних распевов.
Так что, для знаменного возрождения современному миру нужно переродиться духом…

– А если много слушать знаменный распев в исполнении профессионалов, то можно научиться чувствовать, понимать и любить знаменный распев?
– Мне трудно ответить на вопрос – что будет, если много слушать… Наверное, да – если слушать, то начнёшь его чувствовать и понимать. Просто, как мне кажется, знаменный распев – не та «музыка», которую можно слушать, как Моцарта или Чайковского. Он ведь не создавался для эстетического наслаждения. Знаменный распев – это труд, это вещь чисто практическая, в отрыве от службы он не так интересен. Мне не приходилось идти путём одного лишь слушания, я сразу попала и на клирос, и в научную лабораторию… Так что для того, чтобы «сродниться» со знаменным распевом, советую идти сразу на знаменную службу.
А в качестве материала для слушания могу порекомендовать такие контрастные интерпретации:
Ансамбль «Ключ разумения»[5] под руководством преподавателя консерватории Натальи Мосягиной. Это клиросный хор, пение древнерусских песнопений для них, прежде всего – молитвенное делание, что отличает их исполнение от чисто концертных коллективов. Этот коллектив исполняет знаменный распев в мягкой фольклорной манере. На мой вкус (исключительно на мой! не значит, что так это и есть), они нашли убедительную исполнительскую версию для раннего русского многоголосия. Но я не согласна с тем, как у них поются одноголосные стили. Мне кажется, что знаменный распев любит сильный, смелый, свободный, полнозвучный голос (мой личный вкус! вовсе не истина в последней инстанции), а в версии «Ключа» звучит несколько закрепощенно.
 

​

Мужской хор Спасского собора Андроникова монастыря под управлением Бориса Кутузова – преимущества этого коллектива перед другими в том, что это хор, поющий за богослужением. И в их пении нет концертного лоска. На мой взгляд, это наиболее аутентичная исполнительская версия. К тому же, этот хор исполняет только знаменное одноголосие – главный древнерусский стиль пения.

​

Мужской хор Московского Патриархата «Древнерусский распев» под управлением Анатолия Гринденко. Лично мне кажется, что это лучшая из всех версий. Смело, свободно, естественно. И многоголосие, и монодия – всё звучит убедительно. На мой вкус, в современном храме нужно петь именно так.


– А в каких храмах можно услышать это пение сегодня?
– В Санкт-Петербурге на сегодняшний день есть ряд храмов, в которых богослужение исполняется знаменным распевом в том или ином виде:
Подворье Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, Нарвский пр., д. 1.– пение знаменного распева с исоном, поют по линейным нотам. Мужской хор.
Храм Державной иконы Божией Матери: пр. Луначарского, 45 – действуют два хора, один из которых исполняет обиход, другой хор – женский – поёт знаменным распевом по крюкам. Хоры чередуются через выходные.
Храм Рождества Пресвятой Богородицы при СПб. Гос. Консерватории, Театральная площадь, д. 3 – женский хор, поют по крюкам. Службы совершаются по внутреннему нерегулярному расписанию.
Храм Равноапостольной Марии Магдалины при Детской городской больнице № 2, В.О. 2-я л., д. 47. Женский хор, поют преимущественно по крюкам.
Храм иконы Божией Матери «Аз есмь с вами и никтоже на вы» при подворье бывшего Леушинского монастыря, ул. Некрасова 31. Действует любительский женский хор, поют преимущественно по крюкам.
Если Вам интересно моё личное мнение, то я наиболее комфортно себя ощущаю за богослужением в храме Валаамского подворья. Несмотря на исон, лишающий распев его аутентичности. Несмотря на то, что там знаменный распев подан в специфической валаамской переработке, исполняется специфическим валаамским (немного гундосым, что ли) тембром. Считаю, что валаамцы нашли свою манеру, они срослись со знаменным распевом, и получился новый знаменный росток – сочетание греко-византийского, древнерусского и современного. Очень удачная смесь!

Физика процесса естественных колебаний упругого тела (струны, голосовых связок и т.п.) основывается на суперпозиции (наложении) возникающих в колебательной системе множественных вибраций, формально описываемым особым красивым математическим выражением (ряд Фурье). Согласно ему ступени естественного (натурального) музыкального звукоряда формируются от звуковой высоты основного колебания (гармоники 1-го порядка) и накладывающихся на него колебаний более высоких частот (гармоник 2-го, 3-го и т.д. порядков). Таково научное обоснование основного закона музыкальной гармонии, еще раз свидетельствующее о разумной красоте тварного мира и величии Творца.

В древности, используемые для звуковедения музыкальные инструменты, не имели подобно человеческому голосу фиксированной настройки звучания, и в них использовался именно такой натуральный музыкальный строй, т.е интервалы строились на основе устроенных замыслом Божьим естественных колебательных гармоник (где, условно говоря, Фа-диез немного отличался от Соль-бемоль).

В европейской же музыке приблизительно с XVIII века появились клавишные инструменты с фиксированным звучанием, под которые пришлось адаптировать весь музыкальный строй, чтобы было возможно транспонировать и модулировать мелодию в большое количество тональностей без возникновения диссонансов. Так возник подправленный человеком "равномерно темперированный музыкальный строй", (где Фа-диез точно совпадает с Соль-бемоль), и который господствует вплоть до нашего времени. Поэтому древнюю музыку, к которой относится и крюковое знаменное пение, в принципе невозможно точно отобразить в общепринятой европейской нотации. А будучи искаженной она теряет свои лучшие свойства, да и ухо наше стало грубым, привыкнув к классическому европейскому звукоряду - может быть, еще поэтому, многие ее сегодня не воспринимают...